1.

Давным-давно, еще в детстве я встретил в лесу волка. Он стоял напротив меня и настороженно смотрел мне прямо в душу. Будто спрашивал: “Ну что же ты, а? Давай, побежали со мной, в лесу есть столько дичи, нужно просто быть сильным и ловким”.

А я стоял и оцепенело смотрел на него. И понимал, что стоит сделать только шаг, и не будет уже больше ни школьных забот, ни проблем с родителями. Будет только серая шкура, стремительный бег и страсть охоты. А по ночам дикий и тревожный вой в ночь, которая смеется над тобой.

И рядом, и вдали ты вдруг с удивлением слышишь такой же вой, глас твоих братьев. И ты поймешь, что не один в этом мире и в вое твоем послышатся какие-то новые тона…

Оцепенение разрушил крик и ружейный выстрел. Волк упал, и из его груди полилась алая кровь.

Почему-то он не выл, просто продолжал смотреть на меня и по-прежнему спрашивал, только иначе: “Ну что же ты, а?”

Я отвернулся, чувствуя себя предателем, и молчал в ответ на встревоженные вопросы отца, смешанные с гордостью (завалил ведь волка-то!)

Потом, когда все, довольные и счастливые, сидели за столом, и отец рассказывал про волка, по моей щеке сбежала непрошеная, глупая слеза. Не по волку даже, а по воле, к которой неожиданно прикоснулся, оставшейся там, в смятом сугробе, в котором отпечаталась кровь.

С тех пор я начал меняться. Я стал меньше говорить, а по ночам я смотрел на луну, и мне так ужасно хотелось завыть, укусить этот блин за лощеный бок. Я стал искать литературу про волков и подражать их повадкам.

Когда я видел в зоопарке волков, я желал разодрать решетку и выпустить их, чтобы искупить мою вину перед тем лесным бродягой. Но я этого не сделал. Понял, что эти волки – больше псы и далеко они не убегут.

В шестнадцать лет я вернулся на то место, где был убит волк. Я нашел его сразу же, каким-то странным чутьем.

Я резанул крест-накрест ножом по руке и пролил свою кровь. “Волк, волк, возьми меня с собой, стань моим братом — волколаком!” — произнес я три раза.

Где-то вдалеке раздался волчий вой.

Нет, почудилось.

Я стал ждать, когда же вырастут клыки, отрастет шерсть, появится стая. Моя стая…

Ничего.

Сжав зубы, я вонзил нож в землю и перекинулся через него.

Ничего.

Я сел у дерева. Хотелось плакать, но превозмог себя. Болела рука, которую я нехотя перевязал.

Не получилось. Обман все это. Нет никаких оборотней. Рожденный человеком им и останется, а волк-волком. Глупо было верить всем этим сказкам.

Дома устроили истерику. Где шлялся, мы же нервничаем! При виде руки с матерью чуть не случился удар, а отец нахмурился недовольно. А я все молчал и смотрел в окно на луну. Хотелось завыть от тоски и обреченности.

А потом оттолкнуть мать и бежать, бежать прочь от этого убогого мира к дикой воле…

Лишь через несколько лет я понял свою ошибку, что глупо хотеть стать волком, когда ты уже волк, когда в тебе волчья кровь. И понял, что не могу жить с людьми, есть овощи и хорошо прожаренное мясо.

2.

Я прогуливал семинар по философии. Вместо этого я с джин тоником присел в парке. Не хотелось ни о чем думать, тем более заморачиваться по поводу близящейся сессии.

Хотелось просто сидеть, иногда глотая этот алкогольный лимонад, смотреть на проходящих мимо людей, спешащих по каким-то своим делам, на которые мне было плевать, на облака и на начинающие робко зеленеть деревья.

— Привет, волчара! —улыбнулась Лиза – очаровательная деваха в вечно затасканных джинсах и в балахоне “Крематория”. По жизни она извращается: то придет в универ с тремя десятками косичек, то у нее руки все в феньках. Преподы уже привыкли к ее милым чудачествам и не закатывали истерик по поводу ее новых выкидонов.

— Угости джин-тоником!

— Привет, лисица! – улыбнулся я в ответ, протягивая ей бутылочку. – Прогуливаем?

— Чья бы мычала! – не осталась в долгу она.

У нас это вечно так, называем друг друга волком и лисой, подкалываем по любому поводу всех и вся. С ней я забывал о том, что я – волк, угрюмый хищник.

Довольно быстро обнаружилось, что учиться нам сейчас обоим влом, а делать совершенно нечего. В итоге решили потрепать нервы друг другу своим присутствием. Вскоре разговор уже неторопливо полился, касаясь знакомых и незнакомых, проблем музыки и учебы, литературы и спорта…

Когда надоело сидеть, побрели гулять. Прошлись по Набережной, посидели на площади и у памятника, дотащились даже до парка.

Когда мы возвращались, я неожиданно почувствовал себя волком. Словно шерсть вздыбилась на загривке, глаза настороженно забегали в поиске опасности.

Невольно я сжался, готовый или ударить, или бежать.

— Серега, ты чего? – встревожено спросила Лиза. Я понял, услышав все нарастающий гул.

Схватив лису, я сделал огромный прыжок.

Машина с дикой скоростью пролетела мимо и за ней промчалась милицейская тачка.

Мы упали на обочине дороги.

Я тяжело дышал, еще не способный выйти из волчьего состояния. Только тут я понял, что все еще сжимаю в своих руках Лизу и ее дыхание – прерывистое, волнующее – щекочет мне шею. Лиса. Красивая и милая лиса.

Мне захотелось смять ее, покрыть ее лицо поцелуями…

— Кажется, я поняла, почему тебя называют волком, – сказала Лиза, отстраняясь и пытаясь встать. При этом она как-то странно посмотрела на меня: ну что, позволишь подняться? Или придавишь и будешь гордо поглядывать вокруг, довольный добычей?

Я позволил. Дальше шли молча. Я не знал, о чем она думает. Мне же просто было плохо. От того, что я, волк, вдруг полюбил лису. Оттого, что не мог этого выразить ни на волчьем, ни на человеческом языке.

— Спасибо, – неожиданно сказала она и как-то странно улыбнулась. — Ты спас мне жизнь.

— Не за что, – ответил я автоматически. Тело и голова стали какими-то ватными из-за отхода от такого яркого и обостренного восприятия мира.

— Сережа, ты хороший парень, просто я испугалась в тот момент, испугалась твоих волчьих глаз, твоего дыхания… Прости, если чем обидела… Просто я никогда не встречала волка…

Я горько усмехнулся. Волка… Да, я – волк, и меня многие боятся. Даже те, кого люблю.

— Ничего, – ответил я, – это все фигня. Подумаешь, что в моих жилах течет и волчья кровь, я же ночами в волка настоящего, с клыками и когтями не перекидываюсь. Просто я человек такой. Вон, ты на лису похожа. А наша историчка на пингвина смахивает. А вон мужик идет, гляди-ка, какой важный петух!

Лиза невольно усмехнулась.

— Знаешь, наверно проще было бы, если бы ты ночами перекидывался, – сказала она на прощание. – А так не поймешь, человек ты или волк.

И ушла в дом. А я не ночевал дома, бродил по парку и тихо выл на то, что куда-то пропала луна.

3

Мы не говорили с ней уже неделю. Так, виделись на учебе, здоровались, но по какому-то негласному соглашению не говорили ни о чем.

Но однажды я поймал ее за руку и шепнул: “Я люблю тебя”. Она замерла на миг, ее дыхание участилось. Но она прошла мимо.

И только после занятий, когда я догнал ее в парке, она бросилась мне на шею. “Я тоже тебя люблю!”

Я был счастлив. Мы стали везде появляться вместе, и мы любили друг друга. Иногда мы бродили по ночному или дневному городу и говорили, говорили…

Я забыл боль, мир стал ярок и красив, ведь в нем была она – моя лиса, моя маленькая принцесса, лукавая и нежная плутовка.

Я почти забыл о своей волчьей сущности. Лишь изредка начинал снова смотреть в этот мир огненными глазами, и хотелось совершить прыжок. Прыжок, оставляющий за спиной все эти лица, мрачные машины и этот асфальт. Только теперь я хотел, чтобы в прыжке я был не один, а с моей любимой.

Лиза тоже меня любила. Но я не мог понять, какой любовью? Иногда казалось, что она меня немного боится. Даже когда целует.

Но мы были вместе, и я хотел жить с ней вечно.

Не знаю, когда все начало ломаться, когда я перестал верить в вечную любовь.

В какой-то миг она стала все более отдаляться. А может, этот миг был уже тогда, на обочине дороги?

Мы стали реже видеться. У нее появились какие-то новые дела, в которые она не хотела меня посвящать.

Она смотрела с виноватой лукавинкой, и я чувствовал, что вот-вот, и она выскользнет из моих объятий, слегка коснувшись меня на прощание своим рыжим пушистым хвостом.

И я сходил сума, пытаясь достучаться до нее.

Проклятия всем богам невольно срывались с моих уст, когда я понимал, что ее нет рядом, когда я видел ее и понимал, что она не волчица, что она не будет со мной бежать, едва касаясь земли и обгоняя луну.

Потом я стал слышать о каком-то парне, появляющимся рядом с моей лисой. А она увиливала от всех вопросов, пока однажды все не разрешилось так, как должно.

Я увидел ее, идущую с ним по улице. Стройный и сильный, с красивым лицом, он обнимал ее за талию и что-то увлеченно рассказывал. А она слушала, и ее глаза, ее улыбка отвечали ему, не мне.

— Лиза, – тихо окликнул я.

Она вздрогнула и обернулась. А потом оказалась за плечом этого парня, а он стоял, загораживая ее, готовый за нее умереть. Пес. Настоящий пес. Верный, а еще добрый и отважный.

Нестерпимо захотелось взвыть и броситься вперед. Прыжок, локоть бьет в горло парня, опрокидывает на землю. А потом сцепиться с ним и грызть, грызть его глотку, чтобы кровь горячими брызгами обожгла гортань. А потом огласить мир диким, торжествующим воем и увести с собой Лизу. По праву победителя.

Нельзя.

Я человек, хоть и с волчьей кровью. Я должен стоять здесь, чувствовать злость и боль и понимать: все. Ничего не изменить. Меня бросили, отвергли.

— Почему? — хрипло спросил я.

— Прости, Сережа. Ты хороший, но мне тяжело с тобой. Я устала от твоей дикости и не могу больше так. А с ним хорошо. Прости… Ты же и сам чувствуешь, что мы не сможем быть вместе.

— Я люблю тебя, – сказал я.

Она потупила свои завлекающие в сети глаза. Наверное, она никогда меня не любила. Просто ей нравилось сворачиваться клубком у меня под боком, зная, что этот дикарь готов на все. А теперь нашла верного пса,такого домашнего и нежного. И он стоит, сжав зубы, не зная, что делать. То ли лаять и лезть в драку, то ли молчать, выжидая. Выбрал второе, молодец. На лай бы я ответил ударом. И разрешило бы наш спор либо увечье, либо смерть.

Я отвернулся и пошел прочь, ненавидя весь мир, эту проклятую любовь, эту поганую цивилизацию, людей вокруг. Все это ненастоящее.

Я бросился бежать. Скорее уйти из мира искусственных домов, где каждое слово может выражать фальшь.

Я бежал, выбиваясь из сил, чуть-чуть отдыхал, и снова бежал. В горле клокотало рычание. Я морщился от ненавистного запаха людского мира.

Наступила ночь, и в небе появилась луна, полная и насмешливая.

Стоп. Остановиться и присесть на корточки, втянуть в ноздри запах леса и искать добычу. Потом набрать в грудь воздух и…

Вой. Дикий, полный тоски и бессильной ярости вой, отрекающий от старого, но въевшегося в плоть и кровь, пропитавшего разум мира.

Где-то вдалеке раздался ответ…